Драматические страницы биологии и медицины.

Ради науки учёные подвергали себя пыткам.

  Эти люди, с точки зрения здравого смысла, были безумцами. По доброй воле они глотали смертоносных бактерий, ложились в ещё теплую постель, с которой только что сняли тело умершего от чумы или холеры, надевали его рубашку. Они вводили себе страшные яды и запрещали давать противоядие, надевали на шею петлю и фиксировали собственные ощущения. Но они не были сумасшедшими, а учёными, которые ради истины забывали о здоровье и даже жизни. Имена большинства из них вписаны в историю медицины золотыми буквами.

В результате эксперимента Мечников едва не покончил с собой.

 Трудно сказать, кто был первым мучеником от науки,  поставившим на себе страшный опыт. Один из самых известных – немецкий врач-гигиенист Макс Петтенкофер. История его научного подвига стала хрестоматийной. Когда молодой врач Роберт Кох открыл холерный вибрион и заявил, что он вызывает холеру, Петтенкофер устроил на заседании учёного совета смертельное шоу. «Сейчас я выпью эту жидкость, и меня даже не затошнит», - заявил он, поднимая пробирку с разводкой смертоноснейших бацилл. Ученики бросились к нему, но Петтенкофер опередил их. Он одним махом проглотил содержимое пробирки. Зал оцепенел. А его действительно даже не затошнило. До сих пор не известно, почему Петтенкофер не заболел холерой, ведь сейчас даже ребёнок знает, что Кох был абсолютно прав в своих предположениях. И хотя этот эксперимент принёс науке не пользу, а вред, учёный заслуженно возглавляет список самоотверженных героев, готовых поставить на кон истины свою жизнь.

 Спустя несколько лет, в 1908 году этот эксперимент повторил русский учёный-биолог Илья Мечников. Об этом мало кто знает, а ведь поступок Мечникова можно назвать действительно героическим. Если Петтенкофер пил смертоносную разводку, уверенный в её безвредности, то Мечников стремился доказать обратное. Он выпил – и тоже не заболел. И тогда сотрудник его лаборатории доктор Жюпий повторил опыт. Он проглотил холерные вибрионы, от которых заболел в острой форме. Мечников был в ужасе: одно дело рисковать своей жизнью, другое – поставить под удар молодого, полного сил ученика. Несколько дней Жюпий находился на грани жизни и смерти. Коллеги боялись не только за его жизнь, но и за жизнь Мечникова, который поклялся покончить с собой, если Жюпий умрёт. Зная своего учителя, они не сомневались, что он это действительно сделает. К счастью, Жюпий выздоровел.

 Эти трагические коллизии заставили Мечникова задуматься, почему микробы так «капризны». И вот что он установил. Оказалось, что между бактериями бывают войны, в которых побеждает сильнейший. Поэтому и действие холерных «запятых» различно у людей с разной кишечной микрофлорой. Впоследствии открытие Мечникова, сделанное в результате столь драматических экспериментов, легло в основу изобретения пенициллина.

«Он отдал свою жизнь для того, чтобы тысячи были здоровы».

 Ещё более фантастическое бесстрашие и преданность науке проявили учёные, изучающие болезнь, от которой в течение веков не было никакого спасения, - чуму. Зная, что в случае заражения им ничто не поможет, врачи, тем не менее, ставили на себе поистине чудовищные опыты. В 1ё802 году английский врач Уайт надрезал себе плечо и втёр туда выделения больного бубонной чумой. Этот эксперимент имел ужасные последствия: Уайт заболел чумой и умер в страшных мучениях. Но его смерть заставила  учёных-биологов и врачей задуматься над причинами и свойствами передачи этой болезни. Спустя тридцать лет подобный эксперимент повторил французский врач Бюлар. Он надел бельё умершего от чумы, сделал себе прививки бактериальной флоры. К счастью, экспериментатор остался жив.

 Итальянский врач Эузебио Вали был первым, кто выдвинул гипотезу борьбы бактерий, которую спустя сто лет блестяще доказал биолог Илья Мечников. Ещё в 1803 году он предположил, что человек, заболевший оспой, не может заболеть чумой (в крайнем случае, перенесёт её в более лёгкой форме.) Вали видел лишь одну возможность доказать это – провести опыт на себе. И он надрезал ланцетом левую руку, занёс в ранку гной из оспенной язвы и из чумного бубона. Эксперимент удался! Вали заболел чумой в очень лёгкой форме и вскоре выздоровел. Сейчас трудно даже представить себе, как человек мог решиться на такое в эпоху, когда оспа и чума были самыми страшными болезнями, от которых вымирали целые города. В конце XIX века появилась другая болезнь, от которой не было спасения, -жёлтая лихорадка. Врачи, готовые рисковать своей жизнью, чтобы найти средства борьбы с ней, превосходили мужеством героев войн, получавших в награду ордена за отвагу. Правда, орденов учёным никто не давал, а наградой выжившим была лишь научная истина.

   Первым в борьбу вступил доктор Гюйон. Он выпил некоторое количество чёрной массы, которой вырвало больного лихорадкой. Но заражения не произошло, и учёные поняли, что источник надо искать в другом месте. Джесс Ласеар намеренно дал себя покусать комарам, сосавшим перед этим кровь больного лихорадкой. Вскоре он заболел и слёг с температурой 40 градусов. Через несколько дней он умер. Коллеги посвятили ему некролог: Он добровольно отдал свою многообещающую жизнь для того, чтобы тысячи людей в странах юга не умирали».

Мыши гибли, и тогда их место занимали люди.

Двадцатый век назвал новых героев. Осознавая, что опыты на животных не всегда убедительны, они в качестве подопытных кроликов использовали себя. Мужество учёных, сознательно пытавшихся занести себе проказу, поистине неслыханно. Ведь не было в истории медицины болезни, вызывающей больший ужас. Больные проказой навсегда лишались семьи, дома, помещались в страшные лепрозории, где их содержали как диких зверей. Имя норвежского врача Гергарда Хансена сегодня мало кому известно. Убедившись, что привить проказу животным невозможно, он проделал это на себе. К счастью, проказой не заболел, зато нашёл и описал бациллу, которая её вызывает.

 Долгое время американские учёные пытались изобрести вакцину, действенную против дизентерии. Наконец врачам Шафнесу и Левинсону у далось создать сыворотку. Но все опыты на мышах заканчивались плачевно. Сыворотка оказалась очень ядовитой, и мыши погибали. Учёные задумались: будет ли она такой же опасной дл человека? Проверить это можно было только одним способом…   Двенадцать врачей лаборатории сделали себе инъекции сыворотки. Томительные минуты ожидания – ведь только что на их глазах скончались десятки мышей. Прошёл час -  и участники эксперимента начали ощущать действие яда. Руки опухли, поднялась температура. Любая минута могла стать последней. Лишь через четыре мучительных часа стало ясно, что всё обошлось, и сыворотку можно рекомендовать людям.

По жизни их вела высокая цель.

 Прежде чем изобрести качественное обезболивание, сотни врачей добровольно перенесли мучительные пытки. Считается, что самое чувствительное у человека – зубы. В пятидесятые годы прошлого века группа советских врачей-стоматологов до корней высверливала себе здоровые зубы до тех пор, пока дикая боль не расширила зрачки. Пробовали анестезию и снова сверлили. И так по нескольку раз в день… Английский врач Смит, изучая действие ядов, предложил, что кураре можно успешно применять в хирургии. Он сделал себе инъекцию этого яда, считавшегося смертельным. Сначала у него наступил паралич горла. Смит не мог глотать и начал захлёбываться слюной. Затем отказали руки и ноги, а потом началось самое мучительное – паралич дыхательных мышц диафрагмы. При этом сердце и мозг работали нормально. Смит понимал всё, что с ним происходит, и невыносимо страдал от удушья. Лишь когда стало ясно, что его жизнь в опасности, он дал знак ассистентам. Ему дали кислород и лекарства. Позже Смит рассказывал, что не испытывал в своей жизни ничего страшнее: »Я понял, что значит быть заживо погребённым».

 Но мучился он не зря. Препараты курареподобных веществ с тех пор используются в хирургии при сложных полостных операциях, когда надо добиться полного расслабления мускулатуры. Инъекция кураре также облегчает страдания человека, бьющегося в судорогах при столбняке.

 Новый виток страданий во имя науки начался в эру космонавтики. Здесь уж учёные творили над собой изощрённые экзекуции. Чтобы выяснить возможности организма в условиях невесомости и гиподинамии, добровольцы по два-три месяца лежали неподвижно в кровати. По окончании эксперимента они долгое время не могли ходить. Пребывание в барокамере превышало все допустимые пределы. Но самым страшным тренажёром была центрифуга. Испытуемые вертелись в ней до тех пор, пока не теряли сознания. Центрифуга включалась, а затем останавливалась. Таким образом, создавалась ситуация, характерная для  авиационных катастроф. Экспериментаторы изучали на себе действие  сильнейших перегрузок